Битва при Грюнвальде, как мы знаем из уроков истории, состоялась 15 июля 1410 года. В ее результате польско-литовская армия разгромила Тевтонский орден. После этой битвы в Краков попали два меча, присланные королю Польши и князю Литвы. В 15-м веке Грюнвальдские мечи стали регалиями короля. Они символизировали объединенное государство Польши и Литвы.
Грюнвальдские мечи — это обычные боевые мечи Средневековья, внешне ничем особо не выделявшиеся до 18-го века, когда им позолотили рукояти и украсили клинки гербами двух государств.
Ян Длугош, выдающийся польский хронист, автор «Хроники Длугоша», пролил свет на то, как польскому королю были оправлены эти мечи. Хотя Длугош и приправил свое повествование придуманными сценами, он мог быть в курсе, как все было на самом деле. Он так описывает приезд герольдов с мечами: «…когда король уже хотел надеть шлем на голову и ринуться в битву, вдруг возвещают о прибытии двух герольдов; один из них нес знамя короля римлян, именно с черным орлом на золотом поле, а другой — князя Щецинского, с красным грифом на белом ноле. Герольды выступили из вражеского войска, неся в руках два обнаженных меча без ножен, требуя, чтобы их отвели к королю, и были приведены к нему под охраной польских рыцарей во избежание оскорблений. Магистр Пруссии Ульрих послал их к королю Владиславу, чтобы побудить его немедленно завязать битву и сразиться в строю, прибавив к тому же еще и дерзостные поручения…».
Послание Великого магистра, переданное через его герольдов, действительно было слишком горделивым – это читается и в записи Длугоша. «Светлейший король! Великий магистр Пруссии Ульрих шлет тебе и твоему брату через нас, герольдов, присутствующих здесь, два меча как поощрение к предстоящей битве, чтобы ты с ними и со своим войском незамедлительно и с большей отвагой, чем ты выказываешь, вступил в бой и не таился дольше, затягивая сражение и отсиживаясь среди лесов и рощ. Если же ты считаешь поле тесным и узким для развертывания твоего строя, то магистр Пруссии Ульрих, чтобы выманить тебя в бой, готов отступить, насколько ты хочешь, от ровного поля, занятого его войском; или выбери любое Марсово поле, чтобы дольше не уклоняться от битвы» — это слова герольдов. Согласитесь, не очень-то набожное заявление.
Но король Польши Владислав достаточно смиренно выслушал такие дерзкие речи и ответил: «Хотя у меня и моего войска достаточно мечей и я не нуждаюсь во вражеском оружии, однако ради большей поддержки, охраны и защиты моего правого дела и эти посланные моими врагами, жаждущими моей и моего народа крови и истребления, два меча, доставленные вами, я принимаю во имя Бога и прибегну к ним, как к справедливейшему карателю нестерпимой гордыни, к его матери, Деве Марии, и заступникам моим и королевства моего, святым Станиславу, Адальберту, Венцеславу, Флориану и Ядвиге. Я буду молить их обратить гнев свой на них, как на столь же дерзких, сколь и нечестивых врагов; ведь врагов моих нельзя утишить и умиротворить ни справедливостью, ни смирением, ни предложениями моими, пока они не прольют кровь, не растерзают утробу и не наденут нам на шею ярма. На надежнейшей защите Божией и его святых и их поддержке и заботе покоится моя уверенность, что они поддержат меня и мой народ силами своими и своим заступничеством и не допустят, чтобы я и народ мой были повержены столь лютыми врагами, у которых столь часто я искал мира. И в настоящий момент я не отверг бы мира, если бы он был возможен на справедливых условиях; я отвел бы даже теперь занесенную для битвы руку, если бы даже видел в этих двух мечах, принесенных вами, явное небесное знамение, предвещающее мне победу в бою. Выбора же поля битвы я для себя не требую и не притязаю на это, но, как подобает христианину, человеку и королю, установление его я предоставляю божественной воле, чтобы получить то место для сражения и тот исход войны, какие будут определены Божественной милостью и счастьем нынешнего дня; я уверен в том, что Всевышний положит ярости крестоносцев конец, которым и ныне и на будущее время укрощена будет их столь нечестивая и нестерпимая гордыня, ибо я твердо знаю, что вышние силы будут стоять за правое дело. Поле, на котором мы стоим и где нам предстоит сразиться, Марс, равный для обеих сторон, и справедливый судия подавят и унизят великую, превозносящуюся до небес гордыню моих врагов, по упованию моему, что Бог окажет помощь мне и моему народу в предстоящей битве».
Так или иначе, Великий Магистр ордена пытался отсрочить начало сражения. Его аллегория с отсылкой двух мечей не была понята: два меча – это отсылка к Евангелию. «Тогда Он сказал им: но теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч; ибо сказываю вам, что должно исполниться на Мне и сему написанному: «и к злодеям причтен». Ибо то, что о Мне, приходит к концу. Они сказали: Господи! Вот здесь два меча. Он сказал им: довольно». Король Ягелло метафоры не понял, и ответил, что у него достаточно мечей, и вражеское оружие ему не нужно.
Так или иначе, Грюнвальдские мечи были отправлены в Краков. Далее они были похищены одним из претендентов на польский престол – Лещинским, чьи сторонники выкрали мечи. Далее Тадеуш Чацкий вывез мечи из Кракова и передал их в частную коллекцию князей Чарторыйских. В конце концов Грюнвальдские мечи попали в список нелегального оружия и их вывезли в Люблин, а оттуда – в Замостье. Далее их история неизвестна.
